Хорошо учиться на журналиста. А если порассуждать, что же значит учиться? Учиться — значит постигать что-то новое, но не хаотично, а с использованием методики, которая отработана и обоснована, которая проверена и утверждена. В которой, наверно, сложно усомниться. В результате обучения из скорлупки, из личинки, которая приходит в университет получается замечательный, образованный специалист - спелый ас со спецзаданием, правда на своей же собственной планете, но это пустяки.
Журналист должен быть объективным. Об этом твердят все: преподаватели, журналисты, журналисты-преподаватели с монографиями, и без монографий и, может быть, все работники журналистского цеха, за исключением тех, что перешли на «тёмную сторону» высоких гонораров и «малой объективности». Рельсы объективности давно отделили журналистику от литераторства, но верно ли это самое суждение об объективности? И не ведёт ли оно в место, куда попадает вышедший из строя локомотив - в ремонтное депо? А может быть, и того хуже: рельсы здесь заканчиваются тупиком или протянуты к обрыву без дна?
Журналист должен быть объективным. Об этом твердят все: преподаватели, журналисты, журналисты-преподаватели с монографиями, и без монографий и, может быть, все работники журналистского цеха, за исключением тех, что перешли на «тёмную сторону» высоких гонораров и «малой объективности». Рельсы объективности давно отделили журналистику от литераторства, но верно ли это самое суждение об объективности? И не ведёт ли оно в место, куда попадает вышедший из строя локомотив - в ремонтное депо? А может быть, и того хуже: рельсы здесь заканчиваются тупиком или протянуты к обрыву без дна?
Нет-нет, этого просто не может быть. Журналист в своей работе, если он делает её честно, использует принцип объективности. Он берёт несколько источников, проверяет их. Берёт несколько мнений разных экспертов и не делает выводов. Выводы делают читатели. Значит ли это, что журналист в своём материале предлагает читателю ознакомится с чем-то объективным? Ведь, выбирая источники для своего материла, он не делает это, закрыв глаза. Журналист, пишущий материал, пользуется принципом свободы воли, без которого принцип журналисткой объективности сложно представить. В свою очередь, принцип свободы воли противоречит классическому каузальному детерминизму, который говорит о том, что все поступки человека и даже журналиста - результат предшествующих событий, которые в свою очередь являются результатом других событий. То есть выбор источников, которыми пользуется журналист не свободен, а предопределён и читатель становится заложником детерминизма журналистского?
Тут бы взять и закричать: «Эй, господа, постойте! Вызовем для разъяснения основных положений дисциплину, которая этим и занимается. Зовите философию журналистики!» Но что это? Чу! Вот пролетела птица. Вот капля упала с листа на землю. Вот где-то залаял пёс. Но почему же она не идёт? Где же она - философия журналистики? Пусть она откликнется! Её нет. Она не бежит по рельсам объективности в железнодорожное депо. Она взята в заложники свободой воли. «Свобода или жизнь», - говорят ей. На что философия журналистики отвечает: «Нет, я лучше погибну, но мои действия будут причинами самих себя». И хорошо бы так. Но её вовсе нет. Нет этой прекрасной дамы, которая бы смогла утешить вопрошающего о принципе объективности.
А как хорошо литераторам. У них с этим всё в порядке. Может быть, стоит спросить у них, но в рамках приличия, не переходя на континент? Континент лучше обойти стороной. Ведь там бродят в поисках жертвы для расправы, пока отбрасывающие лишь только тени на современное российское литературоведение, колоссы постструктурализма, деконструктивизма, нового эстетизма и постколониализма. Да и чего там только нет. Нет, не стоит называть имена этих «чудовищ», иначе можно и беду накликать. Лучше и дальше тихонько подрёмывать в скрипучем кресле из диамата и, окутавшись медвяными клубам эмпириокритицизма, напевать старую песню о методе и о научности. Лучше вернёмся к литераторам. У них, конечно, всё стройно. Тут тебе и наивно-реалистический подход к анализу, и ошибки наивно-реалистического чтения и анализа художественного произведения. Здесь никому в голову не придёт утверждать, что события, описанные в произведении, путь даже эти события строятся на основании достоверного и реально произошедшего, делают это произведение объективным. Тут есть понятие условности художественной реальности.
Подождите же! Неужели журналистский текст не является художественным произведением? Если так, то давайте оставим в стороне замечательную методологию, которая разработана в литературоведении, и по которой мы анализируем журналистский текст. Зачем нам все эти несуразные примеры из классической литературы, которые так подогревают интерес к журналистике? Ведь эти примеры исключительно из другой реальности, которая к реальности жизненной не имеет никакого отношения.
А что читатель? Как он относится к журналистике? Может быть, читатель, ради которого журналист и делает свою тяжёлую работу, может быть, он по достоинству оценит журналистский материал? Да, и ещё как! Если, конечно, он не литератор. Именно читатель оценивает и журналистский текст и художественное произведение только с точки зрения наивного реализма - широким жестом, не делая большого различия между первым и вторым. Но ни читателю, ни журналисту нет никакого дела до того, что где-то там идёт непримиримая борьба между принципом свободы воли и детерминизмом, который определяет до последней точки всё, что я только что здесь изложил.
А как хорошо литераторам. У них с этим всё в порядке. Может быть, стоит спросить у них, но в рамках приличия, не переходя на континент? Континент лучше обойти стороной. Ведь там бродят в поисках жертвы для расправы, пока отбрасывающие лишь только тени на современное российское литературоведение, колоссы постструктурализма, деконструктивизма, нового эстетизма и постколониализма. Да и чего там только нет. Нет, не стоит называть имена этих «чудовищ», иначе можно и беду накликать. Лучше и дальше тихонько подрёмывать в скрипучем кресле из диамата и, окутавшись медвяными клубам эмпириокритицизма, напевать старую песню о методе и о научности. Лучше вернёмся к литераторам. У них, конечно, всё стройно. Тут тебе и наивно-реалистический подход к анализу, и ошибки наивно-реалистического чтения и анализа художественного произведения. Здесь никому в голову не придёт утверждать, что события, описанные в произведении, путь даже эти события строятся на основании достоверного и реально произошедшего, делают это произведение объективным. Тут есть понятие условности художественной реальности.
Подождите же! Неужели журналистский текст не является художественным произведением? Если так, то давайте оставим в стороне замечательную методологию, которая разработана в литературоведении, и по которой мы анализируем журналистский текст. Зачем нам все эти несуразные примеры из классической литературы, которые так подогревают интерес к журналистике? Ведь эти примеры исключительно из другой реальности, которая к реальности жизненной не имеет никакого отношения.
А что читатель? Как он относится к журналистике? Может быть, читатель, ради которого журналист и делает свою тяжёлую работу, может быть, он по достоинству оценит журналистский материал? Да, и ещё как! Если, конечно, он не литератор. Именно читатель оценивает и журналистский текст и художественное произведение только с точки зрения наивного реализма - широким жестом, не делая большого различия между первым и вторым. Но ни читателю, ни журналисту нет никакого дела до того, что где-то там идёт непримиримая борьба между принципом свободы воли и детерминизмом, который определяет до последней точки всё, что я только что здесь изложил.
