– Когда смотришь на это здание, складывается ощущение, что это времена Растрелли. Но это архитектор Гаральд Эрнестович Боссе. Если вы где-то встретите аббревиатуру Ю. А. Боссе, знайте, что это тот же самый человек. Юлий Андреевич. Почему так? Непонятно. Но многие иностранцы, которые приезжали работать в Россию, приобретали русские имена. Например, Доменико Трезини звали здесь Андрей Трезин. Бартоломео Растрелли – Варфоломей Варфоломеевич. Они могли оставить свои имена, но русские к этому не приспосабливались. Но вот почему Гаральд стал Юлием, этого никто объяснить не может.
– Рядом со входом висит памятная доска Емельяну Лагуткину. В годы Великой Отечественной войны он возглавлял местную противовоздушную оборону (МПВО). В эту МПВО входили девочки 17–20 лет, – рассказывает Алексей. – Они обслуживали зенитные орудия. Главной задачей «зенитчиц» было помешать вражеской авиации бомбить Ленинград. Вот, было такое интересное подразделение. У них был даже свой хор. Они выступали с концертами и танцами. А командовал ими как раз Емельян Лагуткин, который тут жил.
– Это жилой дом. К слову, о том, стоит ли возвращать зданию историческую окраску. Когда Боссе строил этот дом, он был такого же песочного цвета. Кто видел особняк пару лет назад, помнит, что он был как Зимний дворец – зеленого цвета с белыми колоннами. Тогда этот дом смотрелся гораздо красивее; был ярким пятном. Сегодня все детали одинаковые, но в исторической расцветке. Нужно ли было возвращать? Не знаю. Жители были категорически против. Они выходили сюда с митингами и криками: «Не надо нам этой раскраски! Мы хотим жить в зеленом доме с белыми колоннами». Теперь живут вот так. Конечно, мы все привыкнем, но красота теряется.
– В этом доме, в 12 квартире жили мои дедушка с бабушкой. Дед – Александр Сахаров – работал издателем и возглавлял какой-то большой отдел по печати. Они дружили с Сергеем Есениным. Он часто у них останавливался. Их квартира занимала где-то 10-12 комнат в сторону Невы. – с воодушевлением рассказывает наш экскурсовод. – Комната, которую занимал поэт, выходила во двор. Когда я в 80-е годы туда приходил и спрашивал жильцов, они мне отвечали: «О, мы знаем! Есенин жил в этой комнате!». Здесь нет никаких памятных досок ему.
– В 1924 году дедушка с Есениным поссорились. Как вы думаете, почему?
– Это связано с творчеством? – кто-то выкрикивает сзади.
– Нет, никоим образом.
– Может, стоял материальный вопрос? – спрашивает девушка рядом со мной.
– Нет. Он приезжал и спокойно жил. Во всех письмах есть: «живу на Гагаринской у Сашки Сахарка».
– Наверное, из-за любви какой-нибудь... – раздается за спиной тихий голос.
– У моей бабушки было еще две сестры: Оля и Лиза. Они вместе жили. Как раз бабушка Оля эту историю мне и рассказала. Вы же знаете эти донжуанские списки Пушкина и прочих. У Есенина то от одной был ребенок, то от другой. Как он сам писал: «Был на женщин и зелие падкий».
Бабушка Оля, как она сама говорила, была бледненькая, а Лиза румяная, вся такая кровь с молоком. И он начал к ней приставать. Когда дед об этом узнал, он ему сказал: «если ты у меня дома живешь, то не устраивай тут».
Есенин обиделся и снял посвящение деду со стихотворения «Русь уходящая». На «Руси советской» оставил. Если посмотрите, то увидите – «А. Сахарову». Есенин сказал, что жить у него больше не будет.
Потом они, конечно, помирились. Но жить он сюда больше не приезжал. – закончил Алексей.
– До сих пор ходят легенды, что это не тот Чайковский. Слышали об этом? Так вот запомните: тот это Чайковский! Именно Петр Ильич.
Раньше улицы здесь были названы в честь некоторых революционных деятелей – Войнова, Каляева... Так, по мнению некоторых, не мог здесь композитор Петр Ильич Чайковский со своими «Пиковой Дамой» и «Евгением Онегиным» поместиться. Решили, что улица названа в честь народника Николая Чайковского.
Но дело в том, что от 6 октября 1923 года есть документ. В нем черным по белому написано: «улица Композитора Чайковского». Потом слово «композитор» выпало. Так со многими улицами было.