Глава первая (вместо предисловия)
Деревня наша Рудомые находится в двенадцати километрах от города Велиж Смоленской области, в одном километре от реки Западная Двина. Через деревню идёт большак (каменуха) до самого сельсовета, который находится в деревне Селезни. Окрестные деревни в двух-трёх километрах, посему я их сейчас называть не буду, всё появится в своё время.
Итак, я начинаю вспоминать себя с зимы 1942 года[1]. Помню вечер, коптилку, незнакомые дяди и печь, на которую, дав в руки карандаш, меня посадили. Что на этой печи я рисовал – не помню, но что рисовал, помню отлично. Оказывается, был тиф и все мои братья и сёстры переболели, один я оказался невосприимчив к нему.
Второй раз помню себя в связи со страшным грохотом и невыносимой болью. Как потом говорила наша мать, мы попали под бомбёжку, когда ехали из эвакуации домой. Меня буквально протаранил огромный осколок, оторвав кисть правой руки и вскрыв живот. Тут бы мне и погибнуть, но буквально рядом был медсанбат, и мне зашили мои раны и через долгие месяцы я, наконец, выкарабкался на божий свет из темноты небытия.
Наша изба бесследно исчезла, видимо из неё сделали блиндаж, где-то вдалеке от деревни…[2]
Григорович Станислав Александрович
[1] Автор родился в 1940 году
[2] Здесь воспоминания обрываются.
Такой отрывок я нашёл в тетради, в которой мой дедушка, по всей видимости, хотел описать свою жизнь от начала и до конца. Никаких иных уцелевших записей не осталось, кроме, конечно, стихотворений, которые мой дед посвящал родному краю, людям, которые окружали его в разные периоды жизни и другим вещам.
Этот отрывок я считаю важным в понимании быта того времени, актуальных проблем, исторически-географических особенностей родного края автора. При анализе этих записей в первую очередь в глаза бросается жестокость, не самих людей, хотя, возможно, и их в том числе, а времени, которое воспитало их. Пережитые несчастья отложились в людях, как камни в почках: это болезненный и тяжкий груз, который должен нести в себе каждый, кто испил этот горький опыт войны. Те физические уродства, которые получил мой дед, будучи ещё совсем ребёнком, - это то бесконечно трагичное напоминание моей семье о том, что даже самый невинный не застрахован от ужаса войны и военных действий. «Странное отношение между наружностью человека и его душою: как будто, с потерею члена, душа теряет какое-нибудь чувство», - пользуясь цитатой Михаила Юрьевича Лермонтова, я хочу подчеркнуть взаимосвязь между пережитыми трагедиями и характером, волей, чувствами тех людей, которые эти ненастья пережили. Пережить войну – это не только потерять родных, близких или пострадать от обстрелов самому, это потерять ту часть себя, которая могла расцвести в нас, дать надежду и покой.
Такая маленькая заметка из семейного архива для меня является важной частью истории моей семьи, она даёт мне понимание того, что моя жизнь, жизнь моей матери, её брата и сестёр навсегда зависима от усилий бойцов медсанбата и воли к жизни раненного под Велижем мальчика, что через примерно шестьдесят лет стал моим дедушкой.
Я сочувствую, что Станислав Александрович не дожил до сегодняшнего дня, потому как его воспоминания и заметки о войне, послевоенных годах и о его жизни в целом, помогли бы мне в понимании этой жизни и удовлетворили мой исторический интерес к своей стране и людям, которую эту страну населяют. Моё поколение – это одно из последних, которое видело своими глазами тех, кто пережил войну и её трагедию. Нет ни одной семьи, которой бы не коснулся ужас бомбардировок, газовых камер и геноцида, страха, заставляющего кровь стынуть в жилах, или блокады. Мне бы искренне хотелось, чтобы люди воспринимали праздник Победы не как весёлое и светлое мероприятие, а как день, который достался нашей стране и всему миру пролитой кровью.
Деревня наша Рудомые находится в двенадцати километрах от города Велиж Смоленской области, в одном километре от реки Западная Двина. Через деревню идёт большак (каменуха) до самого сельсовета, который находится в деревне Селезни. Окрестные деревни в двух-трёх километрах, посему я их сейчас называть не буду, всё появится в своё время.
Итак, я начинаю вспоминать себя с зимы 1942 года[1]. Помню вечер, коптилку, незнакомые дяди и печь, на которую, дав в руки карандаш, меня посадили. Что на этой печи я рисовал – не помню, но что рисовал, помню отлично. Оказывается, был тиф и все мои братья и сёстры переболели, один я оказался невосприимчив к нему.
Второй раз помню себя в связи со страшным грохотом и невыносимой болью. Как потом говорила наша мать, мы попали под бомбёжку, когда ехали из эвакуации домой. Меня буквально протаранил огромный осколок, оторвав кисть правой руки и вскрыв живот. Тут бы мне и погибнуть, но буквально рядом был медсанбат, и мне зашили мои раны и через долгие месяцы я, наконец, выкарабкался на божий свет из темноты небытия.
Наша изба бесследно исчезла, видимо из неё сделали блиндаж, где-то вдалеке от деревни…[2]
Григорович Станислав Александрович
[1] Автор родился в 1940 году
[2] Здесь воспоминания обрываются.
Такой отрывок я нашёл в тетради, в которой мой дедушка, по всей видимости, хотел описать свою жизнь от начала и до конца. Никаких иных уцелевших записей не осталось, кроме, конечно, стихотворений, которые мой дед посвящал родному краю, людям, которые окружали его в разные периоды жизни и другим вещам.
Этот отрывок я считаю важным в понимании быта того времени, актуальных проблем, исторически-географических особенностей родного края автора. При анализе этих записей в первую очередь в глаза бросается жестокость, не самих людей, хотя, возможно, и их в том числе, а времени, которое воспитало их. Пережитые несчастья отложились в людях, как камни в почках: это болезненный и тяжкий груз, который должен нести в себе каждый, кто испил этот горький опыт войны. Те физические уродства, которые получил мой дед, будучи ещё совсем ребёнком, - это то бесконечно трагичное напоминание моей семье о том, что даже самый невинный не застрахован от ужаса войны и военных действий. «Странное отношение между наружностью человека и его душою: как будто, с потерею члена, душа теряет какое-нибудь чувство», - пользуясь цитатой Михаила Юрьевича Лермонтова, я хочу подчеркнуть взаимосвязь между пережитыми трагедиями и характером, волей, чувствами тех людей, которые эти ненастья пережили. Пережить войну – это не только потерять родных, близких или пострадать от обстрелов самому, это потерять ту часть себя, которая могла расцвести в нас, дать надежду и покой.
Такая маленькая заметка из семейного архива для меня является важной частью истории моей семьи, она даёт мне понимание того, что моя жизнь, жизнь моей матери, её брата и сестёр навсегда зависима от усилий бойцов медсанбата и воли к жизни раненного под Велижем мальчика, что через примерно шестьдесят лет стал моим дедушкой.
Я сочувствую, что Станислав Александрович не дожил до сегодняшнего дня, потому как его воспоминания и заметки о войне, послевоенных годах и о его жизни в целом, помогли бы мне в понимании этой жизни и удовлетворили мой исторический интерес к своей стране и людям, которую эту страну населяют. Моё поколение – это одно из последних, которое видело своими глазами тех, кто пережил войну и её трагедию. Нет ни одной семьи, которой бы не коснулся ужас бомбардировок, газовых камер и геноцида, страха, заставляющего кровь стынуть в жилах, или блокады. Мне бы искренне хотелось, чтобы люди воспринимали праздник Победы не как весёлое и светлое мероприятие, а как день, который достался нашей стране и всему миру пролитой кровью.